Сидели выпивали с мужиками на даче. Под шашлычок. Как полагается: кто пивко ...

[Лазурь]

Сидели выпивали с мужиками на даче. Под шашлычок. Как полагается: кто пивко потягивал, кто красненьким баловался, большинство же налегало на водочку. Расслаблялись.

Обстановка располагала: дымок от костра,тишина, сосны. Само собой потянуло на лирику. Самый молодой из нас брякнул:
- Мужики, а верите ли вы в любовь?
Воцарилось задумчивое молчание. И вдругнеожиданно для себя я говорю:
- А вот расскажу вам сейчас историю.
Сам не понял, как вышло, что я этопроизнес. Много лет носил свое злосчастье в себе. Никому не рассказывал. Будтосам себя в тюрьму заточил. Думал, помру - не откроюсь. Но, видно, такоебогатство нельзя от людей утаивать. Надо делиться. Оно редко кому выпадает. И язаговорил.
- Появилась она в моей жизни совсембуднично. Зашла к дочке в гости после лета. Как сто раз делала это раньшемногие годы их совместного детства. И никогда я не обращал на нее внимания.Здрасьте и здрасьте. А тут вдруг глянул - и обмер. И не то чтобы она издурнушки красавицей стала. Нет. Ни дурнушкой никогда не была, ни в красавицу нерасцвела. Одета кое-как: раздолбанные сандалии на босых ногах, растянутыйсвитер. Под ним своей жизнью живут отдельные от хозяйки груди, явно свободныеот лифчика. Прямо-таки ходуном ходят. Но не бесстыдно, не призывно, а будто таки надо. Как если бы на поле колыхалась пшеница, обдуваемая ветром. Я, конечно,на удивительную грудь ее уставился как баран. Даже зубыстиснул - так захотелось запустить руки ей под одежку. Прямо почувствовалупругую прохладцу полусфер и жар плоского живота. Ключичную косточку подпальцами почувствовал. Будто много раз ее трогал. Будто знал ее на ощупь.Именно эту ключицу. Этот загар. Эту ямку у шеи.
Но даже и это не главное. Как объяснить?Тут другое. Просто я встретил свою женщину. Через столько лет. После всейжизни. Я это вмиг понял. Когда такое происходит, ты это понимаешь безошибочно.Я пошел бы за ней на край света, как крыса на дудочку.
И я притащился к ним пить чай. Дочкаудивилась: "Пап, ты чего?" Обычно я на кухню без надобности невыползаю. Что мне там делать? А тут сел, болван болваном, ложечкой пустой чайпомешиваю и не могу оторваться от нашей гостьи. От нее и пахло как-то особенно:то ли солнцем, то ли прогретой травой. Такая душистая, такая свободная девочка. Так бы ивтянул всю в себя. Смотрю и смотрю, как будто пью ее и не могу напиться.Конечно, про чай в чашке и думать забыл.
Она вскоре поднялась и ушла. Прошмыгнуламимо меня, обдала летом, попрощалась: "До свидания". Наверное, дажене поняла, что оставила после себя руины. А может, как раз все и поняла.

[Лазурь]

Потом мы с ней виделись еще несколько раз.Однажды - мельком, на улице. Помахали друг другу. Она мне - желтой кленовойохапкой. А второй раз она снова пришла к Катьке. Уже зимой. Дочки дома неоказалось. Не вернулась еще из института. И я предложил подождать, погреться.Опять пошли чаевничать. Я едва сдерживался, чтобы не уронить свою голову ей вруки. Она их вытянула перед собой на столе, будто специально приглашая, итеребила на пальцах колечки. Что-то рассказывала.
Катьку мы так и не дождались. На прощаниеона вдруг сделала одну вещь, от которой меня током прошибло. Прямо-такикороткое замыкание случилось, все пробки вылетели.
Уже на пороге она ко мне развернулась иуказательным пальцем дотронулась до моей ключицы, торчащей из домашнейфутболки. А затем приложила этот палец к своим губам: то ли поцеловала, то липризвала к молчанию. Милая моя, мудрая, моя девочка...
Был еще третий, последний раз. Той жезимой. Я вышел с собакой. В старом тулупе, в драных варежках. А тут - она.Пошли рядом. Молча, как сообщники. Мимо сквера. Она через перчатки все на рукисебе дышала: было морозно. Я тогда эти озябшие пальчики перехватил и засунулсебе за пазуху. А она, грустно так улыбаясь, говорит: "У меня еще и ногизамерзли". Тут меня аж в жар кинуло. Усадил ее на скамейку, быстро разул,ледышки в тонком капроне прижал к своему животу. Чуть не взорвался. Сам наколенках перед ней. Горячей пятерней по ее ногам вожу - вверх-вниз, вверх-вниз.Юбчонка у нее короткая, все под ней холодное. Обнял, прижался. Ботики ее тоже подтулуп спрятал, чтоб не остыли. Это была самая настоящая, самая лучшая в моейжизни близость. Собака, умница, с довольной, все понимающей мордой терпеливобегала неподалеку, деликатно отворачиваясь...
Позже Катька с обидой и горечьюрассказывала, что они поссорились. Причем, как ей кажется, на ровном месте.
- И это все-е? - разочарованно протянултот паренек, который весь разговор затеял.
- Дурак ты, - беззлобно ответили ему.

[Бархат]

дааа...(y)(y)(y)(v)...респект огромный

[Лазурь]

:-$