[sexadmin]

От этих её слов я ещё раз убедился, что я «не герой её романа». После этого разговора и напился с приятелем и пил три дня. Я решил, что больше никогда не буду за ней ухаживать, хватит вести себя как влюбленный школьник, я взрослый мужик, и вздохи под луной для меня уже пройденный этап. Я даже решил перейти на другую работу и написал заявление об уходе.

Но когда я после трехдневного «загула» пришел на работу и снова увидел Лену , я позабыл все свои благие намерения. Она обрадовалась мне, улыбнулась своей удивительной улыбкой и спросила, почему меня не было три дня на работе. И я понял, что это, наверно, мой крест на всю жизнь.

Я ничего не могу с собой поделать. Бесполезно выпрашивать у неё взаимности, как нищий подачку. Надо или принимать её такой, какая она есть, или повеситься.

Справиться со своим чувством я не мог. Я был как больной. Наверное, любовь — это болезнь. Я понял, что никого до Лены не любил. То, что я испытывал к жене и другим женщинам, это, наверное, не любовь. А может быть, любовь бывает разная — к одним женщинам ровная, спокойная, а к другим — пламенная страсть. Раньше у меня такого никогда не было. Я и сам не думал, что способен на такое чувство. Я обычный, средний мужик, достаточно циничный и многоопытный, у меня было немало женщин, но теперь они кажутся мне жалкой подделкой. Хотя у меня были и умные, и красивые женщины, но ни об одной из них я не жалею. Остались приятные воспоминания, и все.

Я надеялся, что время меня «вылечит». Я стал как бы «официальным ухажером» Лены. Я привозил её на работу и отвозил её домой. Иногда мы обедали вместе, но когда я пытался пригласить её вечером куда-нибудь, Лена всегда мягко отказывалась.

Не могу понять, как я с этим мирился. Я такой же, как и все, привык, что с женщиной после двух — трех свиданий, а иногда и после первого, ложишься в постель, а потом уже разбираешься, нравится она тебе или нет. Никогда не думал, что бывает любовь без секса. Если женщина ломалась и строила из себя «недотрогу», я быстро давал «задний ход». Не по мне это было — брать женщину длительной осадой. Если ломается, значит, не хочет или цену себе набивает. А меня к таким женщинам никогда не тянуло. Мне нравилось, когда все обоюдно. Бывало и так, что после первого раза не бывало второго. Я люблю темпераментных женщин, как моя жена.

Но с Леной я ничего не мог поделать. Я, конечно, не раз пытался пойти дальше ухаживаний, но с нею ничего не получалось. Она сразу дала понять, что если я проявлю настойчивость, я её потеряю.

И она не набивала себе цену, я точно знал, что именно так и будет. Она такой искренний человек, что ей сразу веришь и уже не сомневаешься, что именно так она и поступит. Она не жестокая, наоборот, очень мягкая и женственная, но очень прямая и открытая, без всяких этих женских штучек и увиливаний. Она, конечно, очень кокетливая и любит нравиться, но сразу дает понять, что этим все и ограничится, если кто-то хочет большего, то может не рассчитывать.

И все равно никто на неё не сердился, её все мужчины обожали, а женщины терпеть не могли. Мне другие мужчины даже завидовали, когда она стала только мне позволять провожать её. Но я думаю, что она меня к себе приблизила к себе только потому, что поняла, что я для неё не опасен и не буду к ней нагло приставать и раскладывать на сиденье машины.

Я даже не мог обижаться, так как она сразу расставила все точки над «i» — отношения чисто дружеские, но не больше. Я её любил, а она мне только разрешала себя любить. Она мне была нужна, а я ей был не нужен. Конечно, она была ко мне даже привязана, привыкла, но не больше.

Я точно знал, что если обижусь на неё и уйду, мое место сразу займет другой, которого она так же приручит и поставит на место. Она умела сделать мужчину послушным даже против его воли. А если он не хотел слушаться, она не собиралась удерживать.

Наверное, в этом и была её сила. Она не была заинтересована в своем поклоннике, их у неё было много, ей было из кого выбирать. А если его не устраивали такие отношения, то она его не удерживала. Как в том анекдоте: «Не нравится — не ешь». А раз мужчина хотел оставаться с нею, то он обязан был играть по её правилам. А не хочешь — уходи.

И при этом она не унижала, не давила на меня, не демонстрировала свою власть надо мной, хотя я ей не раз говорил, что ради неё готов на все, она и сама это знала. Когда я пытался сказать ей, что она для меня значит — иногда на меня находило такое, хотелось как-то расчувствовать её, добиться хотя бы жалости, она говорила: «Не надо ничего говорить, я и так все знаю. Зачем слова, у тебя на лице все написано, а я умею чувствовать и читать по лицу». И все, и разговор окончен. И сердиться на неё не могу, и изменить что-то не в силах.

Все наши на работе были уверены, что у нас с нею настоящий роман, что мы любовники, один даже стал допытываться, какая Лена в постели. Пришлось дать по морде. Больше никто с расспросами не приставал. А на работе мужики по-прежнему вились вокруг Лены. Вначале поглядывали на меня, не дам ли я в морду, а какое я имел право? Лена бы этого не позволила. Она никому не принадлежала. Была сама по себе. Правильно её муж говорил, что она, как ветер — неуловимая, изменчивая и бесконечно привлекательная.

Она меня так «приручила», что я уже бросил все попытки стать её любовником. Видел её во сне, засыпал с её именем и просыпался с мыслью о ней. Радовался, что скоро её увижу. Выходные для меня были просто мучением. Два дня в неделю метался, как зверь в клетке или напивался с приятелями. Но водка мне не помогала. Чем больше пил, тем больше думал о ней.

Даже как-то стал спьяну рассказал о ней другу. Друг — простая душа, говорит: «Да затащи ты её в койку, сразу полегчает. Увидишь, что она такая же баба, как и все. Все они одинаковы. Твоя просто очень высокого мнения о себе. А когда окажется в горизонтальном положении, сразу с неё вся спесь слетит». Чуть не дал ему в морду. Но больше никому ничего о Лене не говорил.

Она не святая, конечно, но не такая, как все. Таких женщин, наверное, одна на миллион. А может, и больше, просто раньше мне такие не попадались. С остальными всегда все было проще.

С Леной мне тоже было легко и просто. Потом мне даже не был нужен секс с нею, я уже давно перестал на это надеяться. Нужно было только, чтобы она была рядом и смотрела на меня своими необыкновенными глазами и говорила своим чудным низким голосом, от которого у меня по спине мурашки бегали, как от прикосновения.

У меня с нею бывала эрекция, даже когда она просто смеялась или разговаривала со мной, сердце замирало и брюки становились тесными, когда она поворачивала ко мне лицо или наклоняла голову. В ней было такое природное изящество, а каждый жест, как у пантеры, гибкий, плавный и полный какой-то необычайной цельности и координированности. Никогда не думал, что женщина может быть так совершенна.

До сих пор не могу понять, была ли она красива, у меня нет ни одной её фотографии. Иногда закрываю глаза и представляю её, её смех и улыбку, но не могут описать, какого цвета у неё глаза и какие черты лица. Необыкновенная, не такая, как все, — вот все, что я могу о ней сказать.

Вначале меня тяготило, что у меня с нею была эрекция, а разрядки не было. Я однажды набрался наглости и сказал ей об этом. Она как-то напряглась, глаза стали другие, чужие и холодные, и я перепугался, что она сейчас уйдет и больше никогда не позволит мне приблизиться. Хорошо, сумел вовремя спохватиться и перевести все в шутку. Она сразу расслабилась и тоже засмеялась.

Потом сама заговорила об этом и грустно так сказала, что все понимает, но ведь любовь — это когда взаимно. И все, больше ничего не сказала. И я понял, что она меня никогда не полюбит. То ли я не способен вызвать у неё такую любовь, то ли она так любит мужа, что больше ей никто не нужен, я так и не понял, и до сих пор не пойму.

Она внешне казалась такой простой, приветливой и доброжелательной, а на самом деле, думаю, никто по-настоящему не знал, что у неё в душе.

Иногда она бывала такой грустной, но ничего не говорила. Я терялся в догадках, расспрашивал, может, я чем-то её обидел, но она ничего не объясняла.